Воспоминания бывшего лётчика-штурмовика Г. И. Житомирского

Сегодня в России отмечается День памяти и скорби. 22 июня 1941 года войска фашистской Германии перешли через границу Советского Союза и напали на нашу страну. 1418 дней и ночей длилась борьба с врагом, неся за собой миллионные потери.

Заслуженный деятель науки и техники Российской Федерации, Почётный работник высшего профессионального образования, автор первых в стране учебников по боевым авиационным комплексам и их боевой эффективности и учебников по конструкции самолётов, ставших настольными книгами авиационных специалистов, лауреат премии правительства РФ в области науки и техники, ветеран Великой Отечественной войны, профессор Московского авиационного института (национального исследовательского университета) Георгий Иосифович Житомирский делится своими воспоминаниями об этом непростом времени и рассказывает о нелёгком поиске своего жизненного пути в военные годы.

— Как Вы жили до войны?

— Родители жили в Ташкенте, и там же я окончил среднюю школу. Мой отец был осуждён в 1937 году как враг народа (хотя в начале войны его и освободили). После этого мы переехали в Казахстан, где началась моя трудовая жизнь. Мы жили на торговой базе, и её хозяин предложил мне подработку. В то время были очень популярные духи — «Кремль». Моя задача была нарисовать Кремль для рекламы этих духов. Прожив недолго в Казахстане, мы вернулись в Ташкент. Страна уже многое делала для повышения своей обороноспособности. В этом процессе большое внимание уделялось и школам, и ещё в школе я начал помогать нашему военруку в обучении ребят самообороне и стрельбе. Работа шла настолько успешно, что наша школа даже заняла третье место в конкурсе ЦК ВЛКСМ по оборонной работе, получив коллективный знак ПВХОЕ.

Всегда моей мечтой было стать лётчиком. Но уж так сложилась моя судьба, что все пути в лётное училище для меня были закрыты, и сколько бы я до войны ни атаковал лётные училища, было ясно, что мечте моей сбыться не суждено. Поэтому я и поступил в Ташкентский институт железнодорожного транспорта.

— Георгий Иосифович, скажите, каким для Вас было утро 22 июня 1941 года?

— Когда началась война, мне уже было 18 лет. Я к тому времени окончил первый курс института. Строил планы на жизнь, думал о будущем и готовился к летней практике кочегаром на паровозе. А 22 июня мы вообще с невестой собирались поехать на озеро Иссык-Куль, на руках у нас уже давно было два билета. Утром слышу сообщение по радио — началась война! Осознание, что пришла война, пришло ко мне не сразу. Ведь в те годы, даже и в песнях «Если завтра война», все мы выражали уверенность, что любую войну мы быстро выиграем и закончим её на территории врага..

В начале июля я получил повестку. Военком долго изучал моё личное дело, записи которого противоречили друг другу. С одной стороны — информация об аресте отца, с другой — успехи в оборонной работе, участие в команде стрелков в спартакиаде народов СССР, членство в комсомольских бюро школы и института и с отличием оконченные школа и первый курс института. В личном разговоре со мной он спросил, кем бы я сам хотел стать. Ничего не тая, я рассказал ему о своей давней мечте, что я мечтаю об авиации. Через день после этого я узнал, что меня направляют в Школу первоначального лётного обучения. Удивлению и радости от такого решения не было предела! Хотя я понимал, что наверное, не случись война, лётчиком я бы никогда не стал.

— Что помогало Вам не падать духом в тяжелые военные годы?

— В такой длинной жизни, как моя, не может быть, чтобы она происходила без взлётов и падений. И мне очень повезло, что взлётов было гораздо больше, а падения закаляли и порождали энергию на их преодоление. Так, во время войны из-за стечений разных обстоятельств я больше всего переживал из-за возникающих препятствий, ведущих к задержке попасть в действующую армию. Принятые мной решения помогли окончить во время войны ещё и лётное училище штурмовой авиации в городе Джизак и уже к середине 1944 года принять участие в боевых действиях

— Как прошла служба в армии и лётном училище?

— В армии я прошёл длинный путь от ефрейтора до полковника. Первое своё воинское звание я получил при выпуске из школы пилотов первоначального обучения, а по приезде в Джизак в Тамбовское военное лётное училище штурмовой авиации был определён в командиры отделения. Но к полётам нас не допускали. А шёл уже 43-й год, наши войска вели успешное наступление и радовали нас. Но ведь хотелось принять в нём и самим участие! Вновь возродившиеся мысли «Не успеем на фронт!» всё больше и больше не давали покоя.

И вот тут уже действительно помог случай. Вскоре случилось то, чего мы никак не ожидали. Поздней ночью вдруг раздался сигнал штормовой тревоги. Поднялся ураганный ветер, и мы бросились спасать учебно-тренировочные самолёты УТ-2, которые легко могли сорваться с удерживающих их штопоров. Нам пришлось придерживать самолёты. Под утро начался проливной дождь, ветер немного поутих, и многие курсанты бросились спасаться от дождя под крыльями самолётов. Только я и двое моих друзей остались держать УТ-2, промокнув до нитки. На следующий день, при построении, нас троих вызывает из строя командир отряда. Оказывается, в ту ночь он незаметно проехал по краю стоянки, оценивая обстановку, и запомнил нас троих, не бросивших выполнять задание до объявления отбоя тревоги. Он спросил наши фамилии, записал их себе в блокнот и объявил, что вне очереди отправляет нас на полёты. Мы не верили происходящему! Казалось, это было что-то невероятное: из конца очереди снова попасть в первые ряды! Но всё-таки да, это действительно так и произошло...

Обучение на штурмовиках Ил-2 не было лёгким, но с каким воодушевлением мы готовились к каждому полёту. Незаметно подошли и к госэкзаменам. И как будто по стечению обстоятельств именно в день экзамена снова поднялась буря. Во главе госкомиссии был командующий Фронтовой Воздушной армией, он наотрез отказался переносить экзамен, объясняя, что на фронте условия бывают и похуже. Даже опытные курсанты из-за сильного порыва ветра садились с огромным недолётом до посадочных знаков, хватая за это двойки за технику пилотирования. Наша троица друзей с первых и до последних дней войны решила отступить от стандартных действий, особенно на посадке, но правильно для сложившихся условий все рассчитала — оценки «5». А при такой оценке я сразу за окончание училища с отличием получил звание лейтенанта, вместо младшего лейтенанта.

— Наконец, Вы окончили лётное училище, а что же дальше? Вы попали на фронт?

— А дальше все наши надежды наконец попасть на фронт опять рухнули. Вместо действующей армии мы почему-то были отправлены в город Васильков рядом с только что освобожденным Киевом в запасный авиаполк (ЗАП). Меня назначили старшим группы, вручив чемодан с личными документами. Тяжёлое наше настроение дополняла общая картина в ЗАПе — кругом разруха, полёты не проводились.

Шли месяцы, а мы только и делали, что разгружали приходящие составы с каким-то домашним скарбом. Стало ясно, что нас просто используют в качестве рабочей силы, да ещё и наживаются на этом. Долго терпеть это мы не могли. Кто-то из нашей группы тамбовцев предложил сразу после завтрака пуститься врассыпную и не ехать на очередную разгрузку. Такую тактику мы и приняли к исполнению. С меня как командира, естественно, каждый раз был спрос. Сколько пришлось наслушаться оскорблений и угроз — не перечесть. При вызове в штаб ЗАПа пугали прокурором, трибуналом. На что я, в конце концов, в сердцах бросил фразу о том, что лучше пусть будет так, тогда хотя бы компетентные органы узнают о «левых» работах и беспределе, здесь происходящем. Это было решающим моментом. Назавтра мне как старшему опять вручили чемодан с личными делами, и, как якобы штрафников, просто убрали с глаз долой. Теперь уже стало ясно, что мы всё же добились своего и вскоре будем в действующей армии. Этого момента мы ждали очень долго. Но от пережитого беспредела, да ещё во время войны, на душе надолго остался неизгладимый осадок.

— Чем богата Ваша фронтовая история? Вы помните свой первый бой?

— В полк я привёз команду выпускников — офицеров (тамбовцев). Нас тепло поздравили с прибытием, распределили по эскадрильям, вкусно и сытно, наконец, накормили. Самая заветная мечта, к исполнению которой мы шли так долго, с такими переживаниями, наконец-то исполнилась!

Да, было от чего радоваться: чем больше мы узнавали, тем больше мы могли гордиться полком, в который мы попали — 766-й штурмовой орденов Красного Знамени и Кутузова 3-й степени авиационный полк, полк, прошедший с тяжелейшими боями славный героический путь от Крыма через Сталинград, Воронеж, Белоруссию и Прибалтику, подойдя к Пруссии.

Сначала у нас проходили так называемые «провозные полёты» — своеобразная программа ввода в строй. Нас обучали «старики». Вернувшись с боевого задания, они сразу же пересаживались в учебный самолёт и летали с нами сначала по кругу, потом в зону, а затем и на полигон пострелять или побомбить.

Вскоре наш полк получил приказ перебазироваться к границам Пруссии, где наши сухопутные войска начали успешное наступление. Многие из нашего пополнения к этому времени закончили программу ввода в строй. Однако к перегонке самолётов нас не допустили, и для нашего перебазирования был вызван специальный самолёт. Мы, конечно же, решили, что нам просто не доверяют, что очень всех нас огорчило!... (Лишь много лет спустя я получил ответ от командира полка, почему не доверили: «Если бы мы потеряли тогда кого-нибудь из вас, молодых, это было бы расценено только как „небоевая потеря“, за которую пришлось бы здорово ответить. Всё у вас было тогда впереди, и обижаться было не на что!».

После перебазирования в первый же вечер обслуживающий наш полк батальон устроил танцы. В разгаре танцев бывший тогда командир полка вдруг с привычной ему резкостью отозвал меня и ещё нескольких молодых лётчиков и приказал покинуть танцы и вернуться в казарму. Не зная причины такого приказа, мы, злые, как черти, на своих «стариков», повалились на свои кровати. Когда вернулись «старики», меня и Колю Брянцева «из молодых» вызвал командир АЭ, герой Советского Союза Ермилов П. А. и объявил: «Наши войска начали успешное наступление в Пруссии. Они очень нуждаются в непосредственной поддержке штурмовой авиации. Наш полк получил приказ о перелете в Пруссию. Завтра на рассвете должна перелететь первая восьмёрка наших самолётов. Эту задачу доверили нашей эскадрилье. Возглавляет группу заместитель командира полка Петров В. П. В группу включены из молодых летчиков лейтенант Житомирский и младший лейтенант Брянцев Н. П.». Назвал место посадки. «Приказываю проложить и изучить маршрут полёта и подготовиться к вылету. Проверку готовности поручаю комиссару АЭ капитану Коломойцу Д. Вопросы есть? Свободны.»

Вот тебе и на! Я и мои соседи по койке думали, что такой ночной вызов ни с чем хорошим связан не будет, а тут вдруг такая радость — завтра первый боевой вылет и мы с Колей Брянцевым будем первыми из молодого пополнения.

Разбудив своего стрелка Погудина А., я начал с ним подготовку к вылету. Конечно, уснуть уже так и не удалось.

И вот долгожданное утро. Задолго до назначенного времени мы были уже на стоянке самолётов и с нетерпением ждали вылета. Но команды на вылет всё не было и не было. Ждали ракету. Мелькнула мысль: а вдруг отменят. Но наконец-то долгожданная ракета, вылетаем! Летим двумя четвёрками, крыло в крыло. Сердце ликует, под нами уже Пруссия. Казалось, что всю землю там заволокло дымом от пожарищ — вокруг кромешная тьма, хотя солнце ещё не зашло. Стараюсь прижиматься к ведущему лётчику, чтобы зазор между крыльями у нас был минимальным. Мы хорошо представляли себе, что чем плотнее строй четвёрки наших самолётов, тем эффективнее наша защита из четырёх крупнокалиберных пулемётов с задней полусферы. Трудно описать наши чувства, когда мы приземлились: сплошное ликование, мы уже на территории противника! Вперёд, на Запад!.. Комиссар АЭ Д. Коломоец поздравил нас с успешным перелётом.

Наутро отправились в наш первый боевой вылет. Цель и маршрут были изучены ещё с вечера, летели снова в чётком сомкнутом строю. И вот, когда пришло время открыть огонь по цели, я вдруг что есть мочи закричал: «За Родину! За Сталина!» — и чуть не сломал нажатую со всей силы гашетку. В этот момент я забыл, что моя радиостанция работала только на приём, и что никто, кроме моего стрелка, меня слышать не мог... Да, я так был воспитан в пионерии и комсомолии, что совсем не помешало мне совершить немало полезных дел.

Уже немного погодя, я вдруг увидел, что вместо четырёх самолетов в первой четвёрке летят только три. Что могло случиться, кто пропал — узнать не было возможности. И только когда мы приземлились на своем аэродроме, успешно выполнив боевое задание, я узнал, что самолёт Коли Брянцева, такого же молодого лётчика, как и я, разорвало на несколько частей в воздухе. Как и от чего это произошло — так и осталось никому неизвестным...

— А где встретили Победу?

— Победу я встретил в госпитале, в замке Геринга, очень сильно была повреждена рука после моего приземления. Ночью вдруг слышу «Война закончилась! Ура!» Откуда ни возьмись, началась беспорядочная пальба, появились даже припрятанные запасы горилки, все проснулись, радость была неимоверная! Что творилось в душе в ту ночь, описать довольно непросто. Однако наш полк добивал фашистов ещё аж до 23 мая.

— Георгий Иосифович, что Вы можете пожелать нынешнему поколению?

— Конечно, вся наша безусловно героическая история должна служить для молодёжи примером. Но нынешнее поколение должно знать и учиться и на наших ошибках. Для молодёжи наш пример — это прекрасная возможность воспитать в себе стойкость, чувство высокой ответственности, активные жизненные позиции, чувства высокого патриотизма. Сегодня, во времена развязанных против нашей страны санкций, лжи, провокаций и прямых угроз, эти качества особенно необходимы.

Наша страна, наша молодёжь и, конечно, пожилые люди, каждый на своем месте, должны сделать всё, чтобы наша страна завтра стала гораздо сильнее, чем сегодня, а послезавтра — сильнее, чем завтра. Только так, наверное, можно сделать жизнь наших людей лучше и выйти из непростой сложившейся на сегодня ситуации достойно и только с победой!

А ещё хотелось бы, чтобы никто и ничто не было забыто!